Заозёрск, город (Мурманская область)

Герб города

Герб был разработан до 1996 года комиссией при администрации города, которую возглавлял И. Воронцов (глава администрации с 1993 по 1996 г) и И. Набиулин (в 1996-1997 гг), проект был представлен Совету депутатов в 1997 году (ИО главы администрации И. Щекотихин). Этот герб совместно с флагом города был утверждён Советом депутатов и включен в Устав Заозерска (1998).

Описание герба: Синее поле щита пересечено по-горизонтали белой волнистой линией. На линии — два скрещенных золотых якоря. Под ними изображение морского конька.

Символика герба: Два скрещенных золотых якоря символизируют приморский город-порт.Волнистая линия, разделяющая щит, символизирует море. Северное сияние и два скрещенных якоря — символы Севера и города -порта. Морской конек — символизирует подводные силы Северного флота. В целом герб символизирует город-базу подводных сил на Севере.

«И ни одного человека вокруг». Как я бродил по тундрам Западного Мурмана

Фото: Михаил Пустовой

Пили воду из лужи, выплевывали комаров

Комариный рой вьется вокруг нас. Гнус жалит сквозь одежду, забирается в глаза и мешает дышать, проникая в рот. Спасение от него ждет на вершинах безымянных утесов, нависающих над заливом. Я так думаю. Ведь совсем недавно, находясь на западной стороне фьорда, я слышал, как порывы ветров с Баренцева моря тревожно гудят в царстве безлюдных скал. Путь наверх труден: 20-градусная арктическая жара изматывает, густые березовые заросли стегают сухими ветками по лицу, а овраги сплетаются в лабиринты. Эти места находятся на востоке губы Ура, на берегах Баренцева моря и в 70 километрах, если ехать по Печенгской дороге, от Мурманска. Если идти день за днем к морю, то ничего, кроме брошенных поселений, редких рыбаков и браконьеров, не встретишь. Таков Западный Мурман.
Пробившись на очередную каменную площадку, мы заливаемся потом. Как ни странно, это только вторая высота за вечер. Впрочем, это не удивительно, так как поход стартовал ближе к финалу дня, в пятницу, после тошнотворной рабочей недели в Мурманске. С моей напарницей по маршруту Ольгой Литвиненко мы встретились несколько часов назад в Ура-Губе, глухом селе Кольского района, еще не испорченном наплывом туристов, как Териберка, чтобы отправиться в еще неизвестные нам места. Ее послужной список высотной альпинистки включает в себя отметку в 6400 метров на пике Ленина на Памире, прохождения Эльбруса и Казбека, перенесенную на ледниках пневмонию. Один раз мы прошли вместе с Ольгой стокилометровый маршрут на лыжах к Баренцеву морю.

Фото: Михаил Пустовой

Край достигнутой высоты местами круто обрывается. Я смотрю на болотистое урочище внизу — завтра мы двинемся через него. Чуть дальше искрятся снегом полукруглые сопки. В широкой полоске леса у залива кричит кукушка. Солнце сливается с горизонтом, но не садится, 3 июля еще властвует полярный день. Свет заливает фьорд, заставляя жмуриться глаза. Единственный минус момента — отсутствие озера под рукой. Мы пьем воду из луж, и она не такая уж и плохая, только пахнет мхом. Потом неожиданно темнеет, и дождь начинает барабанить по палатке.

Лезли на утесы, отдыхали от города

Арктика ассоциируется с сопками, но это не совсем верно. То, что перед нами находится, поморы называли пахтами, скальными утесами. Но поморский говор давно мертв на Мурманском побережье, а пришлый народ упростил географическую топонимику и называет любой холм сопкой. Еще люди думают, что тундры — это болота. Мы двигаемся через покрытое пушицей низовое болото, но это не тундры. Тундра будет ждать нас, когда мы наберем высоту. Захрустит ягелем и лишайником под ботинками. Лапландская тундра — это часть горного рельефа, но никак не топи или березовые уремы, обжитые гнусом.

Еще одна высота. Прячемся за каменной плитой от арктического ветра и отмахиваемся от комаров. «Сучки уже достали», — говорит белокурая Ольга и колдует над газовой горелкой. Вскоре оказывается, что программа этого дня — бесконечные привалы и поедание припасов. Ольга, которая провела юность в Оленегорске и Мурманске, до недавнего времени жила в российской столице. Работала в банках. Теперь она вернулась из мегаполиса — затхлого муравейника из людей и машин, в Мурманск и заново учится дышать чистым воздухом Арктики. Меня же деградирующий на глазах Мурманск, его мусор под окнами, шумные по ночам люди, которых здесь пафосно называют «северянами» (хотя они в основном обычные горожане, а не носители северной культуры), раздражает все больше. Недавно я даже отправил резюме в районную газету крошечного чукотского поселка Эгвекинот. В походе я бегу от этого города.

Облачность сменяется солнцем. Комары яростно накидываются на нас. Мы изучаем столько заболоченных оврагов на верхах скального массива, что моя память быстро их стирает. Спускаемся по кулуару-ложбине (рядом был и кусок снежника — какая прелесть!), шлепаем по болоту, преодолеваем очередной склон и оказываемся на новой высоте. На картах она значится как Китайгора. Бредем сквозь березово-ивовый лес к безымянному полуострову, отделяющему губу Ура от бухты Чан и острова Медведь. Перед нами встают две вершины, разделенные перемычкой-перевалом. Утесы завораживают отвесными стенами, а крупные каменные обломки красноватого цвета затрудняют набор высоты на крутых склонах, там где они не совсем вертикальные. Шустрая, как воробей, Ольга легко хватается за зацепы в камнях и поднимается на вершину. Я полчаса потею на склонах, трещинах, облизываю пересохшие губы и, цепляясь за вездесущие березы, прорываюсь. Проблема не в крутизне скалы, а в 25-килограммовом рюкзаке: он предательски нарушает мое равновесие.

Наедине с фьордом и зайцами

Остров Медведь, если смотреть с берега, сливается с безымянным мысом. Изогнутый, как бумеранг, он вытянулся на километр, ощетинившись зеленеющими березами и растрескавшимися скалами. Когда-то там был поселок; добывали рыбу финские колонисты. Узкий пролив между материком и островом глубок, и в наши дни в нем стоят семужные садки . На рейде за островом стоит красный траулер, изломанный мысами фьорд ласкает взор синевой вод. Открытое море — незримо близко, но и далеко. Пейзаж портит штиль — гнус все атакует и атакует нас.

Мы бродим час за часом по массиву; насчитав три вершины, и одно крошечное, но озеро — я исследую его эмпирически: купаюсь. На одной из высот — православный крест. Ольга говорит, что он вписывается в пейзаж, но религия вызывает у меня отторжение, и я не фотографирую его. Кроме карликовых или кривых берез здесь нет деревьев, да и те еле живы из-за недостатка воды. Из животных бегают зайцы, выдавая себя задолго до встречи кучками помета. Полярное солнце обжигает на высоте.

Ставим палатку у края обрыва, отделяющего нас от губы Чан. Тент будет всю ночь хлопать от ветра, но это лучше, чем рой комаров внутри. Утром мир изменится; но мы этого еще не знаем и засыпаем под шум дальних порогов реки Гремиха.

Как нас не пустили в гарнизон

«Как слышно? Катер подошел?» — трещит рация за стенками палатки. В мою сонную голову лезут дурные мысли, что скучающие от безделья инспекторы Рыбнадзора нагрянули в поисках браконьеров. Так продолжается минут десять. Высовываю голову наружу. На руинах триангуляционного знака суетятся военные геодезисты. «Как вас ветром не сдуло?» — удивляются они. Геодезисты замеряют высоты на побережье, из Мурманска их привозят по воде. «В Порт-Владимире были. Он давно нежилой, но кажется, что люди совсем недавно ушли — везде фотографии на стенах висят», — рассказывает парень. Рыбацкий поселок Порт-Владимир находится на огромном острове Шалим. На заре правления Брежнева всех жителей, а это две тысячи людей, оттуда депортировали, чтобы устроить гарнизон, который впоследствии перенесли. Еще одно место на Мурмане, которое загубили военные…

Над фьордом опускаются плотные серые облака. Моросит мелкий дождь. По скользким склонам пахты спускаемся в лес, проходим папоротниковые заросли и выходим на долгожданный берег губы-бухты Чан. И нам предстоит нелегкий путь. Берега усыпаны крупными камнями, прореженными илистыми участками, а со стороны березовой чащи к морю подступают чавкающие болотца. На той стороне залива — мертвый гарнизон и склад боеприпасов Чан-Ручей. Пройдем через него, окажемся в ущелье, в котором бурлит река Гремиха, и устроим там обед на костре. Но сначала нужно пересечь реку Чанручей. Я ломлюсь по лесу в поисках брода, но вижу лишь грохочущие пороги и глубокие ямы. Решаем перейти реку при ее впадении в губу — широко, течение сносит, но там не глубоко. Но на входе в гарнизон нас с ходу разворачивает сторожиха: «Ближе 50 метров подходить к нам нельзя!»

Фото: Михаил Пустовой

Схема похода ломается. Ливень загоняет нас в палатку. Потеть в мокрой одежде то еще удовольствие, но, к счастью, рядом есть озеро, и перед глазами хотя бы приемлемый вид. Ольга достает сублиматы «Гала-Гала» — они популярны среди альпинистов и стоят сумасшедших денег. Гречка с грибами похожа на комбикорм и на вкус — редкостная гадость, но в меня влезет любая еда. Тем временем выходит солнце и возвращается жара: я провожаю довольную Ольгу в Ура-Губу, до автобуса Видяево — Мурманск. Он делает два рейса в сутки, билет стоит 330 рублей. Водитель впадает в ступор при виде голосующей девушки с рюкзаком; походники здесь — экзотика. Ольга решила не прогуливать работу в понедельник, а жаль.

Фото: Михаил Пустовой

Здесь раньше жили финны

Я вновь в селе Ура-Губа, на одноименной губе, и это шанс для исполнения моей мечты. Я живу в порту Мурманск, и у нас нет набережной, а на окраинах города, где есть доступ к Кольской губе, береговая линия завалена мусором. В залив сливают нечистоты, и туда же идут сточные воды с промзон. Поэтому в водах Баренцева моря я не плавал пять лет. Купание на Уре отменное: вода чуть прохладная и не такая соленая, как на Черном море. Песчаная коса — один роскошный пляж, болтающиеся на воде маломерные рыбацкие суда — умиротворяющий вид. Даже комары затихли. Отлив обнажает дно эстуария, и кажется, что перейти на тот берег губы — легко. Но это не так.

Фото: Михаил Пустовой

К счастью, Ура-Губа — не модное место. Туристы едут в Териберку — там руины, горы мусора и озабоченные Полярным сиянием китайцы. В Ура-Губе тишина и спокойствие: несколько рыбацких предприятий вокруг фьорда и полтысячи жителей с неплохим уровнем жизни. Мусор, как в Мурманске, не вышвыривают из окон. Нашествие иногородних случается эпизодически — когда лососевые идут на нерест в устье. Село напоминает мне деревни в Коми: добротные усадьбы, ухоженные огороды и люди, которые не лезут к тебе с разговорами о смысле жизни. Впрочем, парни, с которыми я болтаю, не планируют оставаться в Арктике. Им тесно и надоел холод. О трагической истории села никто не вспоминает. Потомков тех, кто первыми пустил корни на скалистом побережье Западного Мурмана, в Ура-Губе нет. В 1864 году здесь обосновались норвежцы, а потом финны. До 1940 года Ура-Губа была центром финского района с зажиточным колхозом «Тармо». Все уничтожила сталинская политика: сначала финнам запретили говорить на родном языке, потом стали массово расстреливать как «врагов народа», а позже просто зачистили, отправив вымирать на поселения и в лагеря. После Второй мировой войны разрушенную немецкой авиацией Ура-Губу заселили заново, активно зазывая на Север архангельских и вологодских крестьян, а «Тармо» переименовали в «Энергию». Позже не стало жизни и для окрестных саамов; при Хрущеве автохтонов Мурманской области практически повсеместно выдавили в гетто — в Ловозерский район. Сегодня об этом стараются не вспоминать в региональных СМИ, и даже в Москве находятся редакторы, которые вырезают упоминания о финской трагедии региона. Западный Мурман — осиротевшие берега.

Как подсмотреть за закрытым поселком подводников?

Движение по прибрежным пахтам не радовало скоростью (1,5 километра в час), а пересеченная местность изматывала. Если я поверну на юг, перейдя мост через реку Ура, то попаду в урочище Тещин Язык — в мир огромных сопок и красивых ущелий. Но… Перспектива в сезон комаров продираться сутки по болотам и лесам не кажется заманчивой. Есть вариант идти на юг, к дороге Мурманск — Киркенес, цепляя «гору» Оленью (272 метра). Но тогда надо перейти реку Ура, преграждающую путь к шоссе, а это рулетка. Ура — широкая и порожистая, часто несется сквозь каньоны. Оставив раздумья на утро, я двигаюсь к самой высокой сопке у села; верхушки ее утесов скалятся каменными ребрами и белеют снежниками. Но сначала я взгляну на секретный городок Видяево.

Фото: Михаил Пустовой

Гребень, отделяющий село от гарнизона, напоминает жертву артиллерийского обстрела. Изо мхов и камней торчат, как обрубки, мертвые березы. Другие деревья ломаются, если до них дотронуться. Атмосфера тревожная. Ее усугубляет близость КПП в долине. Официально въезд в Видяево — по пропускам, но всегда есть те, кто ходит в поселок подводников через сопки. Зимой КПП объезжают на снегоходах. Видяево — очаг городских развлечений. Минобороны не скупится для своих контрактников — есть бассейн, боулинг и другие штуки. Отслужив в Арктике 13–15 лет, военные покидают наш регион на дорогих джипах, с огромными пенсиями и сертификатами на квартиры. В то время как пенсия гражданского матроса, отходившего 15 навигаций по сложнейшему Северному Морскому пути, позволяет лишь платить счета за квартиру и покупать еду.

Между мной и сопкой — ивняковый лес. На его месте было колхозное поле, оно появилось после тяжелой борьбы с болотом. Ивовые прутья не пускают меня. Стегают по лицу. И я еле перебираюсь через глубокие арыки, вытаскивая ноги из топкого дерна. Но всему есть предел. Вырвавшись на просторы сопки, я наслаждаюсь видами озер, утесов; подтягиваюсь за трещины в камнях, рвусь выше, но попадаю… в очередной овраг. Звенит тишина. Все-таки выхожу на плато, но на часах уже три ночи. Приближаются дождевые облака. Я обустраиваю лагерь у дивного озера, усеянного каменными обломками. Балую себя киселем и пытаюсь отрубиться. Штормовой ветер хлопает тентом у палатки, и спится мне плохо.

Фото: Михаил Пустовой

Арктика, бескрайняя и утомительная

Переводя дыхание, я делаю рывок, вжавшись пальцами в острые края плиты. Вбиваю ботинки в мокрые и неустойчивые мхи на каменном уступе. Одна ошибка, и я скачусь кубарем в ущелье, заросшее полумертвыми березами и усеянное валунами размером с избу. Как назло, меня накрывает дождь. Так проходит мой второй день одиночного похода. Как следует рассмотрев местность с утра, я отказался от плясок вокруг реки Ура. Держу путь на север, ближе к реке Западная Лица; к тем краям, где шли бои в 1941–1944 годах. Карта обещает мне горные тундры, минимум болотистых и лесных низин. О бродах не надо тревожиться.

На макушке сопки я перевожу дух. Звук хрустящего под ногами лишайника, облепившего голые камни, вызывает у меня чувство эйфории. Горизонт просматривается на десятки километров вокруг: высятся бастионами утесы, и непонятно, что вдали — огромное озеро или Мотовский залив, за которым стоят гранитные берега полуострова Рыбачий? Спускаюсь по пологому склону; по его бокам скальные отвесы и гигантские каменные обломки. Древний курумник уже зарос сухим мхом. Рука тянется к фотоаппарату, губы выплевывают комаров. Иллюзия гор. Мимолетная.

Фото: Михаил Пустовой

Поросшее пушицей болото радует глаз только издали. По ощущениям — это колыхающаяся женская грудь шестого размера. Ноги проваливаются, и не всегда понятно, где таится настоящая гнилая топь. А безветрие в урочище добивает. От гнуса не спасает и репеллент — я мажу им лицо, уши, шею и ладони каждые полчаса. Комарам плевать. Но, как гласит финская поговорка, «это должно быть сделано!». Я прорываюсь на каменные холмы к спасительному ветерку, делая погромче в наушниках литовскую песню Ugniavijas: «Ой! — рябина, рябина, где в болотах ты росла? Эй, эй, ай-ай-ай! Где в болотах ты росла, средь зеленого мха? Ой, ты матушка моя, для чего мне жизнь дала?»

Гарнизоны, которые умерли

В этом походе я обещал себе обходиться без костра и готовить на сухом горючем.

Но к черту все! Едкий дым вышибает из меня сопли и отгоняет гнус. Останавливаюсь на берегу озера, набираю воды и завариваю кипятком чай, а потом кофе. Ставлю вариться гречку в котелке. Рядом проходит глухая грунтовая дорога Ура-Губа — Заозерск, она ведет в закрытый город подводников. Срежу по ней. На 10 километров вперед — лесистая местность, и ловить мне там нечего, если, конечно, у меня нет желания подстрелить лося.

Фото: Михаил Пустовой

Иду под рюкзаком и мечтаю о велосипеде. Грунтовка, присыпанная гравием и не загруженная транспортом, идеальна для этого вида транспорта. Это вам не кошмарные тракты, с лужами выше колена, на полуостровах Средний и Рыбачий, которые, как мед мух, притягивают туристов на внедорожниках. За пару часов я увидел только одну машину. Шагаю и наслаждаюсь синевой открывающегося озера Большое Урагубское.

За поворотом возникают руины — слева и справа. Я терпеть не могу развалины. Но долг журналиста их посетить. Лучше бы я этого не делал. От того, что вижу, у меня вспышка неконтролируемой тревоги. Слева, у озера Песчаное — арсенал хранения ракетного и ядерного вооружения подводников. Там только грязь. Военные ушли давно и все, что осталось, разгромлено. «ДМБ-97» — выведено на стене одной из развалин. Схематичный рисунок голой женщины и пениса присутствует. Справа — дома гарнизона, основанного в 1967 году. В домах провалились крыши, лестницы. Трава и деревья поглощают все. Памятник, погибшим в войне на Мурманском направлении в 1944 году, не в лучшем состоянии. Здесь покоятся семь человек: лейтенант К. Ергин, сержант Т. Ставер, ефрейтор Ю. Кудрявцев и четверо безымянных солдат. От тишины звенит в ушах.

Как я постигнул тундры

Углубляюсь в лес. Черта, отделяющая меня от эпизодических встреч с людьми, пройдена. Впереди — глухомань, на десятки километров в любую сторону. Обглоданные лосями деревья. Снег и лед под ногами. Оставленные восемь десятилетий назад позиции ПВО. И старая, прифронтовая колея, больше похожая на тропу, чем на тракт. «Влюбившись в смерти иней, ты сможешь все это постигнуть», — проносятся в голове у меня заклинания самой мурманской метал-группы «Мор». Я часто застываю на месте, очарованный пейзажами Лапландии: искривленные ветви берез играют паутиной на фоне не расстающихся в июле со снегами сопок, а причудливые зеркала озер задумчиво сливаются с густыми лесами. Ярко-зеленая трава рвется к солнцу, соседствуя с прошлогодней желтизной. Наслаиваются в одно целое — отголоски зимы и подступы лета. И никаких оврагов. Иди да иди.

На высоте в 200 метров я оказываюсь посреди тундр. Только отдельные кустарники осмеливаются выживать в этом мире. Одинокая сосна — это чудо. Даже комар почти пропал. Я трогаю снег руками и радостно смеюсь в гробовой тиши Арктики. Иду. Улавливаю рокот ручья и сворачиваю — туда, куда ведет примявший ягель след «вахтовки». Интуиция мне подсказывает, что в глубине тундр спрятан домик-приют. Я кружу часами по ягельным полям, взирая на конусы огромных сопок. Мне жалко, что у них нет имен, чтобы вписать их в текст. Значит, так надо. Выхожу на расколотый розовый валун, заглядываю в его щель размером с дверь и понимаю, что именно он притянул меня, а не хижина, которую я так и не нашел. Чувства, которые зажглись во мне, трудно описать словами. Как и те мурашки по коже — от вида сырого советского дзота; здесь была вторая линия обороны, а смерть съедала людей повсюду. Разворачиваюсь и километр за километром обхожу озеро с тонкими мысами (отметка на карте — 226 метров), залитое контрастами ночного солнца. Птичьи крики оглушают меня.

Фото: Михаил Пустовой

Кульминация похода прошла. Накатывает изнеможение, ноги сводит от боли, перед глазами плывет от бессонницы — ходовой день затянулся на 41,2 километра. Едва соображая, я рыскаю вдоль заболоченных берегов озера Вальсеявр. Вспученная почва, камни и мокрая, как губка, трава. Натыкаюсь на несколько стоянок — их оставили владельцы внедорожников, пробившиеся по дороге. Битые бутылки, экскременты и ради куража изрубленные березы. На одной из стоянок — стулья, стол из ящика от боекомплекта и… настоящая помойка. Отдых по-русски. Ярость накрывает меня. Ломаю «мебель» и закрываю ею яму битых бутылок. Это оставили люди, приехавшие в Арктику ради льгот, пришлые временщики. Как же хорошо, что Аляску купили!

Навстречу тайге

После дождя пришло нежное полярное солнце. 7 июля 2022 года я сижу на берегу озера и дожевываю остатки от раскладки (еды). Как и положено в Лапландии, водоем, вытянувшийся километра на три, не имеет имени. Я добрел сюда часов в 10 утра. От видов кривых берез меня уже мутило, и глаза жаждали тайги. Еле разложил палатку, остудил тело в ледяной воде, поел с костра и отрубился. Вечером продолжил идти. До Печенгской трассы оставалось километров 6–7. Идти было весело: вдалеке высилось плато с монументальными обрывами, чернели озера и, кажется, встретились следы медведя. Затерянный мир — называю я эти труднодоступные пейзажи. И выхожу на шоссе.

Фото: Михаил Пустовой

Мурманск я увидел нескоро. Еще сутки потребовались, чтобы одолеть 60 километров. Голосовать легковушкам я чураюсь. Ловлю грузовики. Но автостоп не ладился. Обочина для похода — это не то. И атмосфера пустой трассы, сумасшедшие краски неба и мрачные заклинания Danheim уводят меня к «мурманскому Геленджику». К озеру Килпъявр. К его песчаным берегам. Еще 15 километров. Торжество арктических широт поглощает: запахи скоротечного лета кружат голову, а заменившая тундролесье тайга приводит в трепет и дает силу моим пылающим ногам. Я все-таки это сделал.

История города

В 1860 году царское правительство разрешило заселение северных территорий России финнами и в Западно-Лицком регионе (от названия реки Западная Лица) появились первые финские поселенцы. В 1931 году они образовали рыболовецкий колхоз «Коминтерн», просуществовавший до 1940 года. В 1940 году, после окончания финской войны, Советское правительство приняло решение о выселении финнов из Мурманской области.

Советское правительство и военно-морское ведомство обратило внимание на стратегически выгодное положение Мотовского залива после окончания Великой Отечественной войны, уроки которой показали, что для укрепления северных морских границ необходимо создать базу атомного подводного флота.

30.04.1957 изыскательской экспедицией № 3 войсковой части 54034, дислоцировавшейся в г. Североморске, были развернуты комплексные топографические, инженерно-геологические и гидрологические изыскания для проектирования и строительства объекта на берегу губы Западная Лица в Мотовском заливе Баренцева моря.

В 1958 году под руководством главного инженера проекта Слуцкера Николая Семеновича был разработан первый генеральный план застройки поселка Заозерный, согласованный 28.08.1958 главным архитектором Северного флота инженером-подполковником Блументалем, и начато строительство. Этот год считается годом основания поселка Заозерный. Его градообразующей основой являлась Первая флотилия атомных подводных лодок, созданная в июле 1961 года по решению советского Правительства и ставшая на тот период первой и единственной в Советском Военно-морском флоте.

Решением исполнительного комитета Мурманского областного Совета депутатов трудящихся от 10.01.1963 № 46 населённому пункту, расположенному в районе реки Западная Лица Кольского района, присвоено наименование Заозёрный.

В 1961 году был построен Дом офицеров флота, ставший культурным центром поселка. К 1970 году было построено 38 5-этажных домов, школа на 980 мест, котельная, бассейн. В 1971 году построена дорога Мурманск-Печенга с твердым покрытием и от неё — дорога к поселку Заозерный длиной 17 км с мостом через реку Большая Западная Лица.

В январе 1972 года поселок Заозерный получил в открытой переписке наименование Североморск-7. В 1975 году здесь появились правоохранительные органы: милиция, суд.

Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 14.09.1981 населённому пункту Заозерный (Североморск-7) был присвоен статус города с наименованием Мурманск-150 Мурманской области. В ноябре 1981 года состоялись первые выборы депутатов в городской Совет народных депутатов г. Мурманск -150. Решением 2 сессии 17 созыва от 12.12.1981 был избран исполнительный комитет и постоянные комиссии городского Совета народных депутатов.

В 1983 году началось приведение в порядок адресного хозяйства. Улицы получили названия, а дома — новую нумерацию. Численность населения в 1989 году составила 23,3 тыс. человек, а жилой фонд города в начале 90-х годов насчитывал 112 домов.

В декабре 1991 года исполнительный комитет городского Совета народных депутатов был упразднен и образована Администрация г. Мурманск-150, которую до 1998 года возглавляли руководители, назначаемые Администрацией Мурманской области.

В 1993 году прекратил свою деятельность городской Совет народных депутатов. Вновь представительный орган местного самоуправления — Совет депутатов — был избран 21.09.1997.

На основании Распоряжения Правительства РФ от 04.01.1994 № 3-р и постановления Администрации г. Мурманск -150 от 22.02.1994 № 49 г. Мурманск-150 Мурманской области переименован в г. Заозерск Мурманской области.

В соответствии с Законом Российской Федерации от 14.07.1992 № 3297-1 «О закрытом административно-территориальном образовании», Постановлением Верховного Совета РФ от 14.07.1992 № 3298-1, город Заозерск Мурманской области является закрытым административно-территориальным образованием (ЗАТО).

Решением второй сессии 21 созыва городского совета народных депутатов г. Мурманск-150 от 26.10.1990 было учреждено первое средство массовой информации на территории города — редакция газеты «Западная Лица». С мая 1991 года выходят в эфир передачи радиоредакции «Западная Лица». С 01.01.1995 в городе действует Комитет по телерадиовещанию и связи с общественностью (с 23.01.2002 — МУ «Заозерский Комитет по телерадиовещанию и печати»). С 1996 года введён в действие крытый городской рынок. На территории г. Заозерска действуют муниципальные учреждения и муниципальные унитарные предприятия: МУ «Служба заказчика», МУП «Жилищно-коммунальное хозяйство», МУП «Дорожно-транспортное хозяйство», МУП «Городское газовое хозяйство» и др.; акционерные и хозяйственные общества.

Систему образования города представляют 3 общеобразовательные и 1 вечерняя школа, межшкольный учебный комбинат и внешкольные учреждения образования: Детская юношеская спортивная школа, Центр юных туристов, Центр детско-юношеский. В городе действует Детская музыкальная школа. В январе 2001 года три учреждения дошкольного воспитания (детские сады) переданы из ведения Министерства обороны РФ в муниципальную собственность. В городе действует Центральная городская библиотека и два её филиала. Медицинскую помощь населению оказывают работники Центральной городской больницы и Военно-морского госпиталя. Среднее профессиональное образование жители города могут получить в Заозерском филиале Мурманского кооперативного техникума потребкооперации, действующем в г.Заозерске с 1997 г.

В губе Андреева действует предприятие по переработке ядерных отходов; налажены шефские связи с Министерством атомной энергии.

В ходе проведения организационно-штатных мероприятий по сокращению Вооружённых сил РФ, с 1991 года начался отток населения из города, основную часть которого составляют военнослужащие и члены их семей. По информации Представительства отдела сводной и территориальной статистики в ЗАТО г. Заозерск, число жителей на 01.01.2005 составляет 13, 1 тыс.чел.

Решением Совета депутатов № 14 от 18.11.1997 был принят Герб города; решением № 103 от 05.05.1998 принят Устав города; решением № 105 от 12.05.1998 принят флаг города Заозерска.

С 1991 г. Администрацию города возглавляли руководители, назначенные Мурманской Областной Администрацией. Первым Главой Администрации г. Заозерска, избранным жителями города 15.11.1998, стал Воробьёв Борис Геннадьевич.

18.03.2000, в День моряка-подводника, состоялось открытие и освящение церкви Святителя Николая, возведенной в память о погибших моряках-подводниках.

Указом Президента РФ от 30.06.2000 № 1208 «Об утверждении границ закрытого административно-территориального образования — города Заозерска Мурманской области» установлены территория и границы города.

09.12.2001 состоялись выборы депутатов Совета депутатов ЗАТО г. Заозерска второго созыва.

В соответствии с директивой Главного штаба ВМФ РФ от 04.07.2002, с 01.09.2002 Управление 1-й Краснознамённой флотилии атомных подводных лодок (АПЛ) переформировано в управление 11-й Краснознамённой эскадры атомных подводных лодок Северного флота. Командующим 11-й эскадры назначен контр-адмирал Смелков Александр Фёдорович (ныне — вице-адмирал).

15.11.2002 Главой Администрации был избран Воробъев Борис Геннадьевич.

Постановлением Избирательной комиссии Мурманской области от 28.03.2003 № 340 в ЗАТО г. Заозерске сформирована Заозерска территориальная избирательная комиссия, председателем которой постановлением Избирательной комиссии Мурманской области от 28.03.2003 № 341 назначен Андреев Александр Николаевич.

18.07.2004, в связи с досрочным прекращением полномочий Главы Администрации Б.Г. Воробьёва, состоялись выборы Главы муниципального образования ЗАТО

г. Заозерска, Главой муниципального образования избран Караханов Рубен Бениаминович.

На 11.12.2005 назначены выборы депутатов Совета депутатов ЗАТО г. Заозерска третьего созыва.

Город на пороховой бочке

«Лучшее средство от головной боли — топор», — гласит народная шутка. В ситуации, которая сложилась в ЗАТО Заозерск, в роли топора выступает камень. Жители города грустно иронизируют по поводу того, что поход в аптеку за лекарством может обернуться потерей головы.

Поход в аптеку с угрозой для жизни

Дело в том, что дом, в котором расположена аптека, «кидается» в прохожих камнями. Конечно же, не само здание хулиганит. Его балконы пришли в негодность, и куски плит обваливаются на тротуар, обнажая строительную арматуру. Нетрудно догадаться, чем обернется встреча летящего вниз камня с человеком.

Один раз трагедии чудом удалось избежать. Кусок упал на машину после того, как водитель успел отойти на безопасное расстояние. Но впереди снежная зима. Еще не стерлась в памяти северян трагедия, случившаяся с молодой женщиной, которой на голову упал кусок балкона, развалившегося под тяжестью снега.

Аварийные балконы угрожают безопасности жителей. Почему же дом не включен в краткосрочную программу капитального ремонта? Почему глава администрации Валерий Урошлев не доказал первоочередную необходимость приведения опасного фасада в порядок? Но, как выяснилось, хозяин балконов мигренью по поводу разрушающихся конструкций не мучается.

— Собственником всего жилья в городе является муниципалитет, — рассказал глава муниципального образования Игорь Винокур. — Содержать его в должном состоянии — прямая обязанность администрации города. Как и наводить порядок и обеспечивать безопасность его жителей. Аварийные балконы необходимо демонтировать. Средняя стоимость таких работ составляет девять миллионов рублей. В бюджете на эти цели не заложено ни копейки. Наверное, глава администрации Валерий Урошлев ждет, пока балконы рухнут сами.

Видимо, в городе, где живут военные, защищающие северные рубежи страны, их и членов их семей защитить некому. Получить камнем по голове можно не только по пути в аптеку. В центре города имеется еще несколько разваливающихся по кирпичикам домов. Все они нежилые. Население сократилось, и квартиры остались невостребованными. Дома находятся на консервации, один из них признан аварийным. Облицовка здания давно пришла в негодность, обнажив кирпичную кладку. Ее куски периодически и летят вниз, причем с приличной высоты. Под крышами зияют дыры. Аварийный дом таит в себе угрозу не только для случайных прохожих. Если он рухнет, то аккурат на центральную теплотрассу, и тогда замерзнет весь город.

Когда дом совсем не крепость

Горожанам страшно не только ходить по улицам, но и в собственных квартирах у них полно проблем. Особенно весной и осенью. Виной тому — прохудившиеся межпанельные швы. Когда тает снег или идут дожди, в квартирах начинается потоп. Нередко жены военнослужащих, проводив мужей в боевой поход, остаются один на один с бедой. Женщинам с маленькими детьми весьма сложно противостоять натиску воды. Впрочем, в такой ситуации и мужчины оказываются бессильны. Уходя из квартир, вода оставляет о себе на память повышенную влажность и черные пятна на потолке и стенах — грибок. По подсчетам специалистов требуется ремонт порядка 18 тысяч погонных метров межпанельных швов на сумму около 30 миллионов рублей. На эти цели выделен миллион.

На замену газовых плит нужны не столь большие деньги. Но глава администрации Валерий Урошлев не торопится избавиться от отслуживших свой срок плит. Точнее, он предлагает снять старые плиты, составить акт их дефектности и лишь после этого установить в квартирах новые. То есть оставить жильцов без возможности приготовить еду. Ну а что такого? Фастфуд в помощь, как говорится. Быстрорастворимую лапшу опять же никто не отменял. Костер в конце концов можно во дворе развести! Всего газовых плит, подлежащих замене, полторы тысячи, из них 198 находятся в плачевном состоянии. Газ уже рванул в Ижевске, на днях взрыв произошел в одном из домов Мурманска… Есть пострадавшие… Неужели печальную эстафету подхватит и Заозерск?

— Так как собственник жилья — муниципалитет, то и ремонт квартир тоже его обязанность, — рассказал Игорь Винокур. — Но этим никто не занимается. Жилье находится в удручающем состоянии. Ободранные обои, облетевшая штукатурка, «бумажные» двери, отсутствие дверных ручек, снятая сантехника — прямо все для комфортного проживания военнослужащих и их семей!

Лето красное пропела…

На демонтаж балконов, снос аварийного дома и укрепление фасадов нужны деньги. Их глава администрации Валерий Урошлев не выделяет, ссылаясь на отсутствие. Но куда же тогда идут бюджетные деньги?

— Не знаем, — разводят руками местные жители. — Но точно не на облагораживание города. Мало того что дома обшарпанные, с заколоченными окнами стоят, так этим летом даже цветы в клумбы не высадили. Город серый, тусклый, навевает депрессию.

Видимо, устав от этой серости, Валерий Урошлев летом решил сменить пейзажи на более красочные, уехав в отпуск. И это в самый разгар подготовки к отопительному сезону! Конечно, все люди имеют право на отдых, и глава администрации Валерий Урошлев не исключение. Вот только лето это было не совсем обычным в плане подготовки к зиме. В гарнизонах осуществлялась передача котельных от военных к муниципалитетам. Процесс этот «напряг» всех заинтересованных лиц. Не вдаваясь в юридические и технические подробности, отметим лишь то, что в короткие сроки северного лета администрациям необходимо было привести в порядок теплосети и закупить топливо. Заинтересованные лица добились спокойного вхождения в начало отопительного сезона. В Заозерске в дома хоть и стало осенью поступать тепло, но в квартирах было холодно. Запас топлива на котельной был минимальный, потому и температура в домах — ниже нормативной. Ну а потом и вовсе несколько жилых зданий остались без тепла и горячей воды по причине аварий на теплотрассе. В домах № 5 и 7 на улице Ленинского Комсомола почти три месяца не было горячей воды. А ведь в прошлом году, аккурат перед Международным женским днем, в Заозерске почти 80 домов остались без тепла. Тогда объекты системы теплоснабжения находились в собственности оборонного ведомства, можно было все свалить на военных. Но неужели Валерий Урошлев полагал, что старые изношенные сети в собственность муниципалитета передадут в идеальном состоянии? Или забыл, как город остался без тепла? Чем он руководствовался, покидая в столь важный период муниципалитет?

Кстати, аварий могло быть намного больше, часть дыр на сетях, рванувших во время опрессовки, залатали. Но на эти цели пошли «мазутные» деньги. Пока запасы топлива на котельной имеются, но зима впереди долгая. В ситуации, когда город нечем будет отапливать, вариант с падением аварийного дома на центральную теплотрассу кажется уже не ЧП, а чуть ли не спланированной диверсией.