Город Дедовск и его недвижимость на сайте Недвио

История возникновения

Город Дедовск был образован во многом благодаря проходящей рядом железной дороге (правда, тогда это был совсем еще не город), потом здесь возникла прядильная фабрика (знаменитая Дедовская мануфактура), чтобы построить здание фабрики, рядом заложили кирпичный завод…

Вот так по цепочке строился город Дедовск, отвоевывая для себя земли у болота. Собственно, и это еще не был Дедовск – было Гучково, так называли местность по ближайшей железнодорожной станции.

Затем появилась собственная хлебопекарня, керамическое производство, в последние годы (а вот теперь уже речь о г. Дедовск) велось бурное строительство многоквартирных домов и жилых комплексов.

Уроженцы города

Религиозные деятели

• Смирнов Алексей Васильевич (род. 24 мая 1955 года) — действующий председатель Российского союза евангельских христиан-баптистов.

Военнослужащие

• Маков Владимир Николаевич — гвардии капитан РККА, в годы войны служил в 136-й Режецкой Краснознаменной бригаде армейской пушечной артиллерии. 30 апреля 1945 года во время взятия Рейхстага командовал штурмовой группой, первой водрузившей красное знамя над парадным входом западной части здания, о чём в 22 час. 30 мин. доложил по рации в штаб: «Воткнули в голову какой-то немецкой бл…», имея в виду корону статуи «Богиня Победы»[29].

Деятели культуры

• Мадянов Вадим Сергеевич (род. 23 ноября 1959 года) — советский и российский киноактёр, кинорежиссёр.
• Мадянов Роман Сергеевич (род. 22 июля 1962 года) — советский и российский актёр театра и кино, телезрителям известен по ролям в сериалах «Штрафбат», «Солдаты», «Гаражи» и другим работам, заслуженный артист России.
• Семина Ольга Евгеньвна (род. 18 сентября 1983 года) — российская киноактериса, известна зрителям по работам в сериалах «Бедная настя»

Спортсмены

• Валерий Владимирович Иордан (род. 12 марта 1992) — российский легкоатлет (метание копья), серебряный призёр Чемпионата Европы 2012 (Хельсинки), Мастер спорта России международного класса.
• Украинцев Вадим Владимирович (род. 24 марта 1966 года) — спортсмен-кикбоксер, Чемпион Мира, двукратный Чемпион Европы, Чемпион СССР по кикбоксингу, президент Федерации кикбоксинга Московской области, Первый вице-президент ФКР, главный тренер сборной России по кикбоксингу, Заслуженный тренер России[30].
• Широков Роман Николаевич (род. 6 июля 1981 года) — футболист, игрок московского ФК «Спартак», полузащитник национальной сборной России по футболу, Заслуженный мастер спорта России.
• Лукашов Денис Павлович (род. 25 апреля 1985 года) — спортсмен-кикбоксер, воспитанник Вадима Украинцева, пятикратный Чемпион Мира и трехкратный Чемпион России по кикбоксингу, победитель Первых Всемирных игр боевых искусств в Пекине, тренер клуба «Профи-спорт»[31].
• Сергей Иосифович Вышедкевич (род. 3 января 1975 года) — хоккеист, защитник.

Особенности недвижимости

Жилые новостройки в Дедовске современные, красивые и продуманные (многие улучшенной планировки) представляют разительный контраст с сохранившимися казармами рабочих Дедовской мануфактуры.

Мало, кто знает, но еще сто лет назад местные жители проживали преимущественно в кирпичных казармы, каждая комната (всего их было 536) площадью 14 метров должна была предназначаться семье, но из-за обилия рабочих комнаты уплотнялись, и на одного человека приходилось всего лишь три (!) кв.м. площади.

После революции остроту жилищной проблемы удалось снять как за счет возведения новых домов, так и за счет присоединения окрестных территорий, когда в 1928 году Дедовск значительно расширился. Основой его застройки долгое время оставались пятиэтажки, пока в 1971 г. не был возведен первый в городе 9-этажный дом.

Достопримечательности

Неподалеку от города находится мемориальный комплекс Снегири (в пос. Ленино) с музеем и выставленными под открытым воздухом образцами бронетехники, включая легендарный немецкий «Тигр». Здесь все можно потрогать и «пощупать».

В течение нескольких минут на автомобиле можно добраться к Новоиерусалимскому монастырю. Если Вам понравится немного патриархальный размеренный Дедовск, то, скорее всего, по душе придутся неспешные прогулки в Гефсиманском саду, подземная церковь Константина и Елены, прогулка по монастырским стенам…

Вы будете сюда возвращаться, чтобы рассмотреть все экспонаты краеведческого музея, насладиться красотой и спокойствием этих мест. Здесь можно изучить историю православия, прикоснуться к святыням, посмотреть на прекрасную архитектуру и прогуляться в парке.

Также стоит провести время в самой Истре, городе, восстановленном после войны (а фактически, отстроенном заново), тем более, что общая экологическая ситуация, сложившаяся в Истринском районе, этому только благоприятствует.

Население

На 1 января 2016 года по численности населения город находился на 514 месте из 1112 городов Российской Федерации.

Инфраструктура

В Дедовске функционируют стадион, поликлиника и больница, есть дома культуры, магазины, школы и садики, проложены удобные транспортные маршруты, связывающие воедино все районы города.

Здесь практически нет загрязняющей воздух промышленности (показатель по району – 4-6%, что в разы меньше средневзвешенного подмосковного), поэтому в этом районе и окрестностях практически не фиксируется нарушений санитарных норм воздуха и превышении радиационного фона.

Выбрать недвижимость в Дедовске стоит тем, кто ценит относительный покой и отсутствие суеты, но в силу ряда причин не хочет (или не готов) уезжать далеко от столицы.

Таким образом, загородные дома и квартиры в новостройках Дедовска – это комфортное место для жизни, особенно если вы впустить в свою жизнь максимум провинциального спокойствия, умиротворения и патриархальности небольшого городка, где соседи дружат, продавцы в магазинах и на рынках узнают, а вечером по улице идти безопасно.

Была ли эта статья для вас полезной? Пожалуйста, поделитесь ею в соцсетях: Не забудьте добавить сайт Недвио в Закладки. Рассказываем о строительстве, ремонте, загородной недвижимости интересно, с пользой и понятным языком.

Отрывок, характеризующий Дедовск

– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал. – Ну всё таки надо отказать. – Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый. – Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать. – Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу. – Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу. – Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов. – Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках! – Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить. Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним. – Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа. – Г’афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся. Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать. – Г’афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво’ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п’ощайте, г’афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты. На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции. После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень. Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее. Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше. После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался. – Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер. Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции. Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его. Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно. Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте. Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости». Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение. – Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами. Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим. Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего. – Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру. Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе. – Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника. – Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой. Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь. – Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него. – Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам. – Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера. – Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой. – Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства. – Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон? – Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку. – Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга. – Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение. – Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь. – Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза. – Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду. Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие. – Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны. – Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать? – Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон. Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться. – Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.